Белорусский художник философ Анатолий Контсуб и его прекрасная живопись.
Красочные Ангелы и картинки Рождества
Викинги бы одобрили
— Из пятнадцати раз, что он проводился, я участвую уже в тринадцатом. Прямо-таки старожил! – говорит Анатолий Концуб. – И не перестаю получать удовольствие! Природа, тишина, релаксация… Встаю в шесть утра, купаюсь, пока все спят, а потом закипает работа. Есть у нас и ночные обжиги, но это совсем не утомляет. Окружающая красота дает силы.
— Анатолий Александрович, какие на этот раз идеи воплощаете? – рассматривая изделие, напоминающее космическую лягушку-тираннозавра, спрашиваю я.
— Что получится – сказать сложно, станет ясно лишь на выставке «Керамика ночи» в Бобруйском художественном музее в первых числах августа. А пока это еще полуфабрикаты. Тема «Арт-Жыжаля» ежегодно задается новая; нынешняя звучит как «Флора и фауна города». Вот и выдумываем по мотивам животного и растительного мира.
— А бывает как у Гоголя? Не понравилось творение – хлоп, и в печку…
— Сколько угодно! Керамика вообще очень ненадежное дело. Случается, слепил что-то, несешь, споткнулся о корешок – разбилось. Обжиг в печи – тоже сложная процедура, где работы частенько трескаются. Поэтому мы завели правило в последний день пленэра весь брак сгружать на импровизированный плот, поджигать и отправлять по речке в неизвестность.
— Викинги бы эту вашу традицию одобрили… А не жалко? Как-никак душу же вкладывали!
— Ничего, сделаем еще.
Посвящение огнем
— На ваш взгляд, в чем особенность бобруйского «Арт-Жыжаля»?
— Я бывал много на каких пленэрах, особенно по живописи. Там каждый сам за себя! Ты написал картину – ты за нее и отвечаешь. А здесь очень много общего труда. Например, когда идет обжиг, я беру щипцы и достаю из печи верхнее изделие – не важно чье. Мое возьмет кто-то другой. Самое обидное, если разобьешь чужое… Это вообще катастрофа!
— Наверное, весь процесс физически не просто дается, правда ведь?
— Еще бы! Чтобы до 1000 градусов разогреть печь, надо 8 часов подкидывать дрова. Причем интенсивно! Не один пот сходит. Много разных нюансов. Поэтому так важно, что здесь, в Вербках, каждое лето собирается костяк художников-керамистов, знающий дело от «А» до «Я». А новички учатся. Их ежегодно пребывает по 5-6 человек. Некоторые сразу и отсеиваются – не выдерживают. Но кто остался – тот, скорее всего, станет постоянным участникам «Арт-Жыжаля».
— Анатолий Александрович, я гляжу, что много иностранцев… Из Америки вот люди приехали, из Индии. Языкового барьера не возникает?
— Молодежь общается без проблем на английском, а вот мы, старшее поколение, — «пык-мык». Но ничего, кое-как понимаем друг друга. Огонь всех сдруживает, будто бы посвящение дает… Да и, честно сказать, многие закардонные гости – наши славяне, когда-то эмигрировавшие. Та же мастер из Индии по имени Сарасвати – на самом деле русская Регина с Урала, пришедшая к отдельной философии и по своим убеждениям сменившая имя. Вот так.
От керамики к живописи
— Признаюсь, что всегда считала вас живописцем, а не керамистом. По крайней мере, в музеях и галереях видела именно картины Концуба, а не изделия.
— Я действительно работаю целый год как живописец и только пару недель – на «Арт-Жыжале» — занимаюсь керамикой. Но так было не всегда. Керамика – это мое образование, а затем профессия. Ей посвятил много времени. Родом я из Брестской области, до 17 лет учился в Давид-Городке. Потом был Белорусский государственный театрально-художественный институт (ныне Белорусская академия искусств), отделение керамики и стекла. По окончании распределили в Бобруйск. Думал, задержусь ненадолго – оказалось, навсегда. Более тридцати лет преподавал в местном профессионально-техническом художественном училище, организовал подготовку специалистов по художественной керамике. Где-то в 50-летнем возрасте мне пришлось уйти оттуда и остаться без печей. А керамическая мастерская – это целый завод! Так и переключился на живопись…
— А до этого, что ли, совершенно не рисовали?
— Почему же? Даже выставлялся – правда, редко. Вплотную живописью занялся лишь в тот переломный период. С детства, как у всех будущих художников, были какие-то почеркушки в блокнотиках, потом ходил на этюды с акварелью – речку свою писал. Плюс долго учился. Постепенно все, поступательно. Закончил институт совсем молодым, в 22 года – другие, как правило, в вуз идут после художественных училищ, а выпускаются в более сознательном возрасте. Так вот, я после получения диплома не до конца созрел, что ли. Года 2-3 не выставлялся, работал для себя. В один момент понял, что готов. Началось опять-таки с керамики. Помню, привез на молодежную выставку в Минск 3 работы – их все и взяли, хотя молодых любили погонять. Журнал «Маладосць» их даже на цветных вкладышах опубликовал. Но это так, юность. Художник все время должен расти, развиваться. Верю, что самый лучший этап в моем творчестве еще впереди!
Картина за 3000 долларов
— Анатолий Александрович, а есть ли произведения – не важно, в керамике или живописи – которые вы нт за какие деньги не отдадите?
— Если я что-то не хочу продавать, а люди сильно настаивают, применяю проверенный прием: говорю, что работа стоит 3000 долларов – и покупателей как ветром сдувает, — смеется собеседник. – Хотя, признаюсь, есть у меня вещи в живописи, стоимость которых переваливала за тысячу. Многие картины «уплывают» за рубеж. На днях одну из салона столичного вот в Норвегию забрали. Керамика считается гораздо более дешевым трудом, хотя силы на нее затрачиваются колоссальные: это и лепка, и сушка, и обжиг, и глазурь… Не продаю работы, если они не поучаствовали в выставках, не побывали еще там, там и там… А когда это произошло – пускай себе живут с людьми. Почему нет? Довольно многое еще выставляется в салонах Беларуси и России, в музеях.
— И все же. Самая любимая картина?
— Так однозначно сказать сложно. Есть некие этапные. Например, в Бобруйском художественном музее экспонируется «Лодка моего детства». Это личное воспоминание, в своем роде ностальгия по родному городку и самому непосредственному времени в жизни каждого из нас. Кстати, в Минске на биеннале она завоевала Приз зрительских симпатий.
Шишка для вдохновения
— Вас, скорее всего, этим вопросом достали, но не могу не спросить: что вдохновляет?
— Прекрасно ответила на это Ахматова: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…». Иногда идешь, скажем, по лесу, шишку поднял – и пожалуйста… Есть же работы, которые обдумываешь год-два-три. Кто б знал, откуда вдохновение берется?
— А творчество коллег из былых эпох на это никак повлиять не может?
— Я восхищаюсь многими художниками, однако вкусы со временем меняются. Помню, когда был студентом, балдел от работ Ван Гога. Сейчас, например, для меня живопись Германии в эпоху Северного Возрождения – нечто шедевральное! Или того же Гойю, которого особо никогда не любил, увидел в другом свете – в Питере выставлялись его «Маха обнаженная» и «Маха одетая». И когда я приблизился вплотную к холстам, понял – это гениально! Написано не телесными красками. Ни одна репродукция не передаст того, что подлинник. А Филимонов? Художник, по моему мнению, который на голову выше Пикассо. Потрясающего масштаба. Он при жизни не продавал картины – копил коллекцию… Обидно, что его творчество мало кому известно.
— Любопытно, как относитесь к современному искусству?
— У меня, видимо, уже начинаются возрастные моменты. Потому что нравятся спокойные художники, не бунтари. Хотя не консерватор, нормально отношусь ко всему. Просто сам привык к традиционной школе, по-другому, думаю, работать уже не буду. Но это не самое главное. Как для художника, так и для керамиста важно найти свой личный стиль. Тогда он будет счастлив в профессии!
